Они вместе высмотрели подходящее место за воротами, сняли там штыки, и толстяк разрешил Швейку пойти рядом.
- Небось курить хочется? Да? - спросил он.- Кто знает...
Он хотел сказать: "Кто знает, дадут ли тебе закурить, перед тем как повесят",- но не докончил фразы, поняв, что это было бы бестактно.
Все закурили, и конвоиры стали рассказывать Швейку о своих семьях, живущих в районе Краловеградца, о женах, о детях, о клочке землицы, о единственной корове...
- Пить хочется,- заметил Швейк.
Долговязый и маленький переглянулись.
- По одной кружке и мы бы пропустили,- сказал маленький, почувствовав, что верзила тоже согласен,- но там, где бы на нас не очень глазели.
- Идемте в "Куклик",- предложил Швейк,- ружья вы оставите там на кухне. Хозяин в "Куклике" - Серабона, сокол, его нечего бояться. Там играют на скрипке и на гармонике, бывают уличные девки и другие приличные люди, которых не пускают в "репрезентяк".
Верзила и толстяк снова переглянулись, и верзила решил:
- Ну что ж, зайдем, до Карлина еще далеко.
По дороге Швейк рассказывал разные анекдоты, и они в чудесном настроении пришли в "Куклик" и поступили так, как советовал Швейк. Ружья спрятали на кухне и пошли в общий зал, где скрипка с гармошкой наполняли все помещение звуками излюбленной песни "На Панкраце, на холме, есть чудесная аллея".
Какая-то барышня сидела на коленях у юноши потасканного вида, с безукоризненным пробором, и пела сиплым голосом:
Обзавелся я девчонкой,
А гуляет с ней другой.
За одним столом спал пьяный сардинщик. Время от времени он просыпался, ударял кулаком по столу, бормотал: "Не выйдет!" - и снова засыпал. За бильярдом под зеркалом сидели три девицы и хором кричали железнодорожному кондуктору:
- Молодой человек, угостите нас вермутом!
Неподалеку от музыкантов двое спорили о какой-то Марженке, которую вчера во время облавы "сцапал" патруль.