С шумом проезжает экипаж,
останавливается. Проходят пять минут.
"Не к нам!" - думает княжна.
Да, не к вам, княжна! Повторяется история прошлых годов. Безжалостная
история! В два часа княжна, как и в прошлом году, идет к себе в спальную,
нюхает нашатырный спирт и плачет.
- Никто не приехал! Никто!
Около княжны суетится старый Марк. Он не менее огорчен: испортились
люди! Прежде валили в гостиную, как мухи, а теперь...
- Никто не приехал! - плачет княжна. - Ни барон, ни князь Халахадзе,
ни Жорж Бувицкий... Оставили меня! А ведь не будь меня, что бы из них
вышло? Мне обязаны они своим счастьем, своей карьерой - только мне. Без
меня из них ничего бы не вышло.
- Не вышло бы-с! - поддакивает Марк.
- Я не прошу благодарности... Не нужна она мне! Мне нужно чувство!
Боже мой, как обидно! Даже племянник Жан не приехал. Отчего он не приехал?
Что я ему худого сделала? Я заплатила по всем его векселям, выдала замуж
его сестру Таню за хорошего человека. Дорого мне стоит этот Жан! Я
сдержала слово, данное моему брату, его отцу... Я истратила на него... сам
знаешь...
- И родителям их вы, можно сказать, ваше сиятельство, заместо
родителей были.
- И вот... вот она благодарность! О люди!
В три часа, как и в прошлом году, с княжной делается истерический
припадок. Встревоженный Марк надевает свою шляпу с галунами, долго
торгуется с извозчиком и едет к племяннику Жану. К счастью, меблированные
комнаты, в которых обитает князь Жан, не слишком далеко... Марк застает
князя валяющимся на кровати. Жан только что воротился со вчерашней
попойки. Его помятое мордастое лицо багрово, на лбу пот. В голове его шум,
в желудке революция. Он рад бы уснуть, да нельзя: мутит. Его скучающие
глаза устремлены на рукомойник, наполненный доверху сором и мыльной водой.
Марк входит в грязный номер и, брезгливо пожимаясь, робко подходит к
кровати.
- Нехорошо-с, Иван Михалыч!