Я распорядилась, чтобы всем вам дали хлеба с сыром.
Учительницы удивленно взглянули на нее.
- Я беру это на свою ответственность, - добавила она в виде объяснения
и тотчас вышла из класса.
Сыр и хлеб были тут же принесены и розданы, и все с радостью
подкрепились. Затем последовало приказание: "В сад!" Каждая ученица надела
шляпку из грубой соломки с цветными коленкоровыми завязками и серый фризовый
плащ. Меня нарядили так же, и я, следуя общему течению, вышла на воздух.
Сад был обнесен настолько высокой оградой, что не было никакой
возможности заглянуть поверх нее; с одной стороны тянулась веранда; середину
сада, поделенную на бесчисленные клумбочки, окружали широкие аллеи.
Клумбочки предназначались для воспитанниц, которые должны были поливать их,
причем у каждой девочки была своя. Летом, покрытые цветами, эти клумбочки
были, вероятно, очень красивы, но сейчас, в конце января, на всем лежала
печать заброшенности и уныния. Мне стало тоскливо, когда я оглянулась
вокруг. День отнюдь не благоприятствовал прогулке; правда, дождя не было, но
в воздухе стоял сырой желтый туман, а под ногами все еще хлюпала вода после
вчерашнего ливня. Наиболее здоровые девочки принялись бегать и играть, но
бледные и слабенькие столпились в кучу, ища защиты от холода под крышей
веранды; к когда мглистая сырость начала пробирать их до костей, до меня
стал то и дело доноситься глухой кашель.
Пока я еще ни с кем не говорила, и никто, по-видимому, не обращал на
меня внимания; я стояла одна в стороне, но я привыкла к чувству одиночества,
и оно не слишком угнетало меня. Я прислонилась к одному из столбов веранды,
плотнее закуталась в свой серый плащ и, забывая о холодном ветре,
пробиравшем меня до костей, и о мучительном голоде, предалась наблюдениям и
раздумью. Мои мысли были смутны и отрывочны; я еще не осознала, где
нахожусь. Гейтсхэд и моя прошлая жизнь, казалось, отступили в неизмеримую
даль; настоящее было неопределенно и туманно, а картину будущего я и вовсе
не могла себе представить.